−12
большая тёрка
Тёрка в тагах
Большая Тёрка / Мысли /
Личная лента
-
katehon
"Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже когда она страдает и жалуется..." Чехов Антон Павлович. Письмо Орлову Н.И., 22 февраля 1899 г.
М.Калашников. Шпионский скандал
Усама и Обама близнецы?
- 2 комментария
СОН СМЕШНОГО ЧЕЛОВЕКА
Четыре типа консерватизма
- 3 комментария
Зверства "братских народов"
Осталась ли в России наука?
Чтобы осуществить переход к инновационной экономике, необходимы экстраординарные меры в научно-технической сфере
31 мая президент России направил в Госдуму пакет законопроектов, которые подготовят фундамент под создание инновационного центра в Сколково. В основном они касаются различных льгот, которые получат ученые и инновационные предприятия в российской Кремниевой долине. Но существует ли в стране научно-техническая и кадровая база для осуществления подобных проектов?
Сергей ПОДЛЕСНОВ Была база, да вся вышла
Российская наука внесла огромный вклад в мировую копилку знаний, открытий и изобретений. Но то, что сегодня имеется в виду, когда говорится о наличии в нашей стране базы для создания инновационной экономики, было построено в годы существования СССР. В 1918—1920 гг. было основано около 50 научно-исследовательских институтов, в числе которых такие известные, как Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ), Государственный физико-тех-ни-ческий институт, Институт изучения мозга и психической деятельности, Рентгенологический и радиологический институт, Институт по изучению Севера. К середине 20-х годов в СССР было уже 70 научных организаций.
Несмотря на тяжелейший период гражданской войны, разрухи и блокады, когда страна в течение нескольких лет фактически была отрезана от внешнего мира, ученые не получали новые научные книги и журналы, не поступало научного оборудования и расходных материалов — советская наука по многим направлениям не только не отстала, но и провела исследования мирового значения.
С первых пятилеток начали создаваться филиалы Академии наук СССР в союзных республиках, специализированные академии (ВАСХНИЛ, Академия медицинских наук и т. д.), профильные НИИ, реорганизовываться и расширяться старые, а также образовываться новые вузы. Наука была ориентирована на конкретные задачи: электрификацию, индустриализацию, механизацию и повышение эффективности сельского хозяйства, разведку полезных ископаемых, поиск и синтезирование новых видов сырья и материалов...Формировались новые научные направления самого передового порядка, часто не привязанные к уровню и состоянию производственной базы и экономики страны в целом. Вот что пишет по этому поводу инженер-конструктор спецтехники Игорь Перов: «Невероятно, но настоящий танкостроительный прорыв был совершен в СССР — в стране, где технический потенциал в лучшем случае позволял производить машины второго поколения, рождаются средние и тяжелые танки четвертого — Т-34 и КВ».
И подобных прорывов было много.После окончания Великой Отечественной войны по ряду направлений, которые сегодня назвали бы инновационными, Советский Союз вырвался на передовые позиции в мире, опережая высокоразвитые державы Запада, включая США. Это относилось к таким наукоемким отраслям, как атомная энергетика, авиастроение, освоение космического пространства. Именно в тот период в стране были созданы фундаментальные научные школы, определившие развитие инновационных технологий на многие десятилетия.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Отличительными особенностями, долгие годы позволявшими СССР устойчиво обеспечивать себе одни из самых высоких в мире темпов научно-технического прогресса, были следующие:
— концентрация национальных сил и средств на наиболее перспективных направлениях научно-технического прогресса;
—четко закрепленный во всех пятилетних планах преимущественный рост отраслей группы «А» (отраслей тяжелой промышленности, производящих средства производства и напрямую связанных с внедрением передовых технологий) над отраслями группы «Б» (работавшими на сферу потребления);
—внедрение новой техники и снижение на этой основе себестоимости продукции как ключевых показателей выполнения пятилетних планов; выдвижение и продвижение на высокие посты хозяйственных руководителей в зависимости от способности модернизировать производство на основе высокоэффективных технологий;
— эффективная общегосударственная система материального и морального стимулирования ученых и специалистов, непосредственно работающих над ускорением научно-технического прогресса страны;
—всемерное поощрение изобретателей и рационализаторов. В 1975 году по сравнению с 1940-м количество ежегодно поступающих изобретений и рационализаторских предложений возросло с 591 тыс. до 5113 тыс., из них внедренных — с 202 тыс. до 3977 тыс.;
— культивирование атмосферы научного и технического творчества, особенно среди школьной и студенческой молодежи.
В 70-е годы наука в СССР была одной из наиболее развитых отраслей народного хозяйства. В научных организациях работало 0,3% населения СССР (1 млн человек), что составляло 1/4 часть всех научных работников мира. Благодаря высоко развитой науке Советский Союз занимал 6–7-е место в мире по числу нобелевских лауреатов.Таким образом, в СССР была создана необходимая научно-практическая база для обеспечения передовых технологических позиций экономики, и, самое главное, наука имела прочную связь как с профильными отраслями промышленности и сельского хозяйства, так и со всей хозяйственной жизнью страны, поскольку напрямую участвовала во всем цикле работ — от общегосударственного планирования и отраслевых заказов до внедрения опытных образцов, выпуска готовой продукции, ее обслуживания и модернизации. Исследования, опубликованные в 1980 году, сви-де-тельствуют: в результате одно-процентного увеличения вло-жений в научные разработки в СССР производительность труда повысилась на 0,43%. Американская статистика при таком же уровне вложений зафиксировала рост производительности на 0,06—0,1%. То есть незадолго до своего исчезновения Советский Союз опередил США по практической отдаче от вложений в науку.
В 1989 году доля российских предприятий, выпускающих продукцию на основе новых технологий, составляла 60%, в 1993 году — уже 17,3%, а к концу 1990-х — 6–7% от общего числа. С таким неутешительным итогом Россия встретила новое тысячелетие — эпоху расцвета новых технологий.
Научно-инновационный разгром
Конечно, существовавшая в СССР хозяйственная модель и особенно каждодневная практика были далеко не идеальны и зависели от многих, в том числе и внеэкономических факторов. Впрочем, нынешний глобальный кризис показал, что и другие модели, многие компоненты и механизмы которых скопировала современная российская экономика, также оказались далеки от совершенства. Но тогда, на границе последнего десятилетия XX века, было решено, что «необходимо повсеместно внедрять успешный зарубежный опыт» — эдакую «кремлевскую таблетку» в виде свободного рынка, которая излечит сразу всех от всех недомоганий и болезней. Будет свобода выбора, чего и сколько выпускать, кому продавать. Будет конкуренция. Предприятия начнут гоняться за идеями, открытиями, технологиями и наперегонки внедрять новшества в производство. Но отсутствие длительного переходно-подготовительного и адаптационного периода (который подразумевает построение новых моделей функционирования хозяйственных объектов, резервирование и создание определенных материальных фондов и оборотных средств, выстраивание новых или обновление старых хозяйственных связей и технологических цепочек, удержание старых рынков сбыта и выход на новые, подготовку компетентных кадров для работы в новых условиях и пр.), неразработанность необходимой правовой базы, резкое изменение векторов трудовой и социальной мотивации, шкалы ценностей и приоритетов, а также глобальных политических ориентиров, привели к плачевным результатам.
Строившиеся десятилетиями и вполне успешно работавшие в прежней модели экономики структуры начали разваливаться. Для многих рыночная пилюля оказалась смертельной. Всего, по данным ученых В. Бояринцева, Л. Фионовой и А. Самарина, за период с 1990 по 2008 год в стране было закрыто 70 тыс. заводов. «В результате в условиях исчезновения главного заказчика научных разработок — наукоемкой промышленности — крах русской науки был неизбежен», – пишут они.
Вот некоторые данные о результатах реформ. Финансирование науки по сравнению с периодом застоя сократилось в 10 раз и в настоящее время в 200 раз ниже, чем в США, в 40 раз ниже, чем в Китае. В 2010 году финансирование отечественной науки сократилось на 7,5 млрд рублей и стало ниже уровня 2009 года.
С 1990 по 2003 год количество научных и проектных организаций сократилось в 7,8 раза, конструкторских бюро — в 3,6 раза, научно-технических подразделений на промышленных предприятиях — в 1,8 раза. В 90-е годы прекратили свое существование 800 институтов, что привело фактически к отмиранию понятия «отраслевая наука».
Из страны эмигрировали более 800 тыс. научных сотрудников в основном из области технических и естественных наук (при этом некоторые до сих пор числятся в своих институтах), обес-кровив реальный сектор. Ежегодно страну покидает до 15% выпускников вузов. По подсчетам экспертов ООН, отъезд за рубеж человека с высшим образованием наносит стране ущерб в размере от 300 до 800 тыс. долларов.
Огромные убытки понес самый наукоемкий и высокотехнологичный, оборонно-промышленный комплекс страны, по многим направлениям опережавший за-ру-беж-ных коллег на годы и десятилетия (проект «Энергия-Буран», ракетная техника, экранопланы, подводные лодки ка-та-ма-ранного ти-па и многое дру-гое). Так, по оцен-кам профессора Ушкалова, за 90-е годы число выехавших за ру-беж ученых и специалистов из оборонных НИИ и предприятий ВПК составляет не менее 70 тыс. человек. Только за период 1991—1996 гг. из некогда закрытого и сверхсекретного Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики (Арзамас-16), который является ведущим российским центром по ядерным исследованиям, за границу выехали более 5 тыс. специалистов. В 1992—1993 гг. из НПО «Импульс», специализирующегося на производстве систем наведения, электронно-оптического и другого электронного оборудования преимущественно военного назначения, за рубеж уехали 1800 ученых и инженеров.
Последние 20 лет в значительной степени выбили и вымыли самый ценный и продуктивный слой ученых и научно-производственных специалистов в возрасте от 30 до 55 лет. Это был именно тот слой, та группа людей, которые должны были обеспечить преемственность научных школ, передачу технологий и опыта (живыми носителями которых они являлись) более молодому поколению. Но этого не произошло. В результате средний возраст работающих в науке превысил 60 лет, а творческий потенциал упал до критически допустимого уровня.
С 1990 по 2008 год число научных сотрудников в России сократилось с 1 млн до 375 тысяч. Для примера: в 1995 году в США было 1050 тыс. научных сотрудников, а в 2007-м — 1400 тыс., в ЕС, соответственно, 950 тыс. и 1300 тыс., в Китае — 500 тыс. и 1450 тысяч. Тенденция очевидна — во всем мире количество научных работ ников интенсивно растет, а в России падает.
За последние 10 лет уровень изобретательской активности в стране снизился на 90%.
Возраст большей части научного оборудования превысил 20 лет.Ученые бьют тревогу
По словам генерального директора Института экономических стратегий Отделения общественных наук РАН профессора Александра Агеева, «мы потеряли порядка 40% наработанных технологий. Утратили те, которые были внедрены в массовое производство, но еще больше — те, которые так и не использовали. Скажем, в разработке «Бурана» у нас было создано порядка 400 технологий — практически ни одну из них не внедрили».
В октябре 2009 года ученые, в начале 90-х уехавшие из России и сделавшие успешную карьеру за рубежом, написали открытое письмо президенту и премьер-министру РФ, озаглавленное «Фундаментальная наука и будущее России».
«Мы считаем своим долгом обратить ваше внимание на катастрофическое состояние фундаментальной науки в стране, — написали ученые. — Регресс продолжается, масштабы и острота опасности этого процесса недооцениваются. Уровень финансирования российской науки резко контрастирует с соответствующими показателями развитых стран. Громадной проблемой для России был и остается массовый отток ученых за рубеж.В течение десятилетий в СССР была создана мощная научно-техническая база и устойчивые механизмы ее воспроизводства, включая воспроизводство кадров. Именно эта база, свое-об-раз-ная научная «ткань» нашего общества, гарантировала научно-технический прогресс, обороноспособность страны и в конечном счете независимость России. Продолжающийся распад этой ткани приведет в ближайшее время к полному разрыву связи между поколениями научных работников, исчезновению науки мирового уровня в РФ и утрате знаний в катастрофических масштабах».
Почти одновременно со своими коллегами, оказавшимися за рубежом, 407 докторов наук, работающих в институтах Российской академии наук, написали аналогичное по содержанию открытое письмо властям страны. Два письма по единому адресу, посланные из разных частей планеты, — это последние отчаянные попытки спасти российскую науку.
«В силу возрастной структуры научных и педагогических кадров у России остается 5—7 лет для того, чтобы квалифицированные ученые и преподаватели старшего поколения успели подготовить новое поколение для науки, образования и высокотехнологичных отраслей промышленности. Если в эти сроки молодежь в научно-образовательную сферу привлечь не удастся, то о планах построения инновационной экономики придется забыть», — предупреждают ученые из академических институтов Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Иванова и других российских городов.
Китай рвется в научные лидеры мира
28 января 2010 года специализированное агентство международной финансовой информации Thomson Reuters опубликовало отчет о развитии современной науки за последние несколько лет, из которого следует, что Россия значительно (если не сказать больше — катастрофически) утратила свои научные позиции практически во всех отраслях современной науки. Хуже того, существенное проседание произошло не только в фундаментальной науке, но и в практических отраслях, таких как ядерная энергетика. А ведь именно она позиционируется в качестве одной из точек роста будущей инновационной экономики страны.
«Российская наука — это проблема. Проблема, которую пока не удается решить, — пишут авторы отчета. — Россия долгое время была лидером в научных исследованиях и научной мысли в Европе и мире, это было довольно долго, поэтому сегодняшнее состояние научной области в стране является не удивительным, а скорее шоковым. Удивительно видеть, что страна стала проявлять так мало активности в научных проектах и привлекать так мало внимания в некогда ключевых для себя областях».
«Пока другие страны увеличивают собственное внимание к науке, Россия не может наладить отрасль как таковую и даже отстает в некогда ключевых для себя отраслях, таких как физика и космические исследования», — говорит Джонатан Адамс, директор по исследованиям Thomson Reuters.Согласно данным агентства, на долю России приходится всего 2,6% мировых научных исследований, проведенных за последние пять лет. Для сравнения: на долю Бразилии приходится 2,1% (102 тыс. публикаций), Индии — 2,9% (144 тыс. публикаций) и Китая — 8,4% (415 тыс. публикаций).
Китай рвется в мировые научные лидеры. Его успехи действительно впечатляют: за 30 лет страна в 64 раза увеличила выпуск научной «продукции». Это превзошло самые оптимистические прогнозы, которые делались еще 4—5 лет назад. По оценкам авторов доклада, если такой рост продолжится, то Поднебесная уже к 2020 году сможет обогнать США по производству научных знаний и открытий.
В конце мая нынешнего года китайский суперкомпьютер впервые вошел в топ-10 в списке 500 самых мощных суперкомпьютеров мира. Список был опубликован во время Национальной конференции суперкомпьютеров в Гамбурге.
Компьютер Nebulae (в переводе с латыни — «туманности») из Национального центра суперкомпьютеров в Шэньчжэне занял вторую позицию в составляющемся каждые два года рейтинге. Он обладает производительностью в 1,27 петафлопс, уступая американскому суперкомпьютеру Jaguar с показателем 1,76 петафлопс. В то же время китайская система является лидером по теоретической пиковой производительности с показателем 2,98 петафлопс. Для сравнения: мощность быстрейшего суперкомпьютера России «Ломоносов», установленного в МГУ, в 3,6 раза меньше, чем у Nebulae, и размещается он в списке на 13-м месте, опустившись на одну позицию.По словам Джона Локли из Центра суперкомпьютеров в Оксфорде, Китай становится все более серьезным игроком на мировой арене высоких технологий. «Чем больше в стране развивается производство, тем чаще в Китае используются сверхмощные компьютеры», — говорит он.
Где кадры, которые решают все?
По данным Института международных экономических и политических исследований РАН, среди 49 стран, производящих 94% валового продукта мировой экономики, по «индексу технологий» Россия занимает последнее место. На мировом рынке высоких технологий в настоящее время вклад России составляет 0,2—0,3%, США — 60%, Сингапура — 6%. По мнению члена-корреспондента РАН Бориса Кузыка, по уровню развития высоких технологий страна откатилась назад на 10—15 лет, а по некоторым направлениям (биотехнологии) — на 20 лет.
Сегодня для развития высоких технологий России, по оценкам, не хватает около полумиллиона специалистов. А научная эмиграция при этом продолжается с завидной стабильностью — ежегодно из страны уезжают 10—15 тыс. молодых ученых. По данным кандидата физико-математических наук Ю. Лисовского, наши эмигранты, живущие в США, обеспечивают 20—25% американского производства в области высоких технологий, что составляет около 10% мирового рынка.
В собственной стране все наоборот.28 августа 2009 года исследовательский центр Юрия Левады опубликовал данные об оценке российских граждан доходности профессий. На первом месте оказались банкиры. 43% респондентов уверены, что люди именно этой профессии постоянно живут в материальном достатке. Далее с небольшим отрывом идут такие профессии, как звезды эстрады (24%), судья и прокурор (23%), министр (22%), депутат (26%) и правительственный чиновник (21%).
Самыми невыгодными стали такие профессии, как профессиональный нищий, офицер армии, ученый, художник и писатель. Им досталось лишь по 1% голосов. Как при таком рейтинге будет решаться проблема кадрового наполнения исследовательско-инновационных кластеров в ходе высокотехнологичной диверсификации российской экономики, не очень понятно. Возможно, заработают новые законы, которых, правда, еще нет. Но в это верится с трудом, поскольку не работает даже то немногое, что уже есть.
Надежды на массовое возвращение ученых и специалистов-соотечественников из-за рубе-жа пока что иллюзорны. Все-та-ки среда обитания (безопасность, комфорт, сервисно-ин-фра-струк-тур-ные возможности, взаимоотношения и многое другое), а также перспективы, в особенности для семьи и детей, за границей (прежде всего в США) находятся несколько на ином уровне. Сегодня в Россию возвращаются в основном те, кто там больше не нужен. Например, есть предложения вернуться и работать на родине от 65-летних ученых. В этом возрасте в Европе в обязательном порядке уходят на пенсию. А в России ограничений по возрасту нет.
Что касается привлечения иностранцев, в этом тоже пока есть большие сомнения. Вот, например, что говорит руководитель одного из первых в России американских инвестиционных фондов Delta Private Equity Partners Патриция Клоэрти: «Есть масса возможностей для модернизации российской экономики, но все это традиционные отрасли, а не инновационные начинающие компании из сферы высоких технологий». При этом она предостерегает по поводу инвестирования в инновации, прямо говоря, что этого следует «избегать».«Такие проекты могут натолк-нуться на неожиданные препятствия, скажем, на слабые законы о защите интеллектуальной собственности. Рисков масса, и поэтому многие американские инвесторы в технологическую сферу продолжают рыскать по российским университетам в поисках технологий на экспорт для их промышленного внедрения в США», — пишет 6 июня нынешнего года The New York Times.
Не озвучивается четких и комплексных государственных мер по стимулированию к инновациям и сближению с наукой главного потенциального потребителя инноваций — отечественного частного сектора. Государство пока никак не поощряет частный бизнес заказывать и внедрять инновации, оплачивать НИОКР, комплексно, а не точечно модернизировать производство, осуществлять новые подходы к маркетингу и продвижению на рынки инновационных изделий. В результате на инновации в государственном масштабе, во всяком случае пока, нет ни социального, ни бизнес-заказа. Чтобы он появился, нужны не красивые слова, не работающие законы и надежды на «заморского дядю», а четкое осознание всеми нами, что, если этого не сделаем мы, этого не сделает никто. Именно это осознание, желание не сбежать туда, где лучше, а создать лучшие условия для жизни у себя, в 20—30-е и послевоенные годы вывели нашу страну в число мировых научных и научно-производственных лидеров.
Автор: Вадим БОНДАРЬ
источник - http://odnakoj.ru/magazine/yekonomika/ostalasq_li_v_rossii_nayka/
Брэнд "Россия"
Педофилы торжествуют
- 1 комментарий
Газовый конфликт с Белоруссией
Кредит доверия - 23.06.2010: Михаил Хазин
- 1 комментарий
БЮДЖЕТНОЕ "СПАСЛАНИЕ" МЕДВЕДЕВА
- 1 комментарий
М.Делягин. Власть лжецов и лицемеров
- 11 комментариев
В России избыток «лишних» людей
Чубайс. Новые схемы мошенничества
США танцуют на наших граблях
- 6 комментариев
Танцы на граблях
Советская оккупация
GET OUT!
- 1 комментарий
Шевчук проиграл
- 10 комментариев
Кто развалил СССР?
- 2 комментария
Социология глобального общества
15.06.2010
Глобальное общество есть новый социологический концепт, связанный с происходящими процессами глобализации, которые осмысливаются в своих парадигмальных основаниях
Можно назвать концепт глобального общества своего рода «идеальным типом» (по Веберу), то есть интеллектуальной конструкцией, которая описывает положение дел, в полной мере не существующее в действительности, но предопределяющее силовые линии и реперные точки этой действительности в процессе ее становления. Пока глобального общества нет, но оно складывается на наших глазах. Сложится или нет, покажут время и история. А также наша решимость сказать ему «да» или «нет».
Генезис концепта
Концепт глобального общества находится сейчас в процессе окончательного формирования и пока не используется как самостоятельный термин, выступая чаще всего в качестве синонима таких понятий, как «глобализация», «глобализм», «глобальные процессы» и т. д. Но так как значение глобальных факторов постоянно возрастает, вероятно, сейчас самое время придать этому концепту окончательный и однозначный смысл. Для этого следует обратиться не просто к практике его использования в научной литературе, но обратить внимание на исторические этапы, постепенно подводящие к возникновению самого явления, обозначаемого этим словом.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...Этническая идентичность и folk-society
Чтобы понять конкретный смысл концепта, следует сделать краткий экскурс в область этносоциологии как дисциплины, разбирающей эволюцию коллективных идентификаций в разных типах обществ. Только в этой этносоциологической перспективе весь объем понятия «глобальное общество» станет по-настоящему внятным и содержательным.
Первым уровнем коллективной идентичности в социальной истории является этническая идентичность. В этносе между всеми членами существуют органические связи, все разделяют язык, веру в общее происхождение и общие обычаи. В этносе коллективная идентификация всех его членов друг с другом и с общим (часто мифологическим) предком (тотемом, духом, вождем, фетишем и т. д.) настолько велика, что индивидуального начала почти не существует вовсе. В этническом обществе доминирует коллективная антропология - целое в нем намного больше, нежели составляющие его части.
Аналогом этноса может служить тот тип общества, который американский социолог Роберт Рэдфилд назвал folk-society [1], выделив как его основные моменты персонализм отношений, синхронизм реакций, ограниченную численность, аграрную среду обитания, священное отношение к природе.
Этническим обществам присущи архаические черты. В этносе преобладает циклическое время и, соответственно, мифы вечного возвращения (Мирча Элиаде [2]).
Этносы, понятые в таком социологическом ключе, являются главным объектом изучения представителей культурной антропологии, которая в США и Англии выступает как прямой аналог этносоциологии.
Народ - этнос, вступивший в историю
Следующим, более сложным типом общества является то, что принято называть народом. Чтобы строго отличать его от этноса, можно воспользоваться другим греческим термином - »±їВ, «лаос», откуда образованы такие слова как французское laique (светский), laicite, (светскость) и т. д. Народ - это этнос, вступивший в историю, осознавший линейное время, вышедший из замкнутого цикла вечного возвращения.
В народе мы видим много чисто этнических черт, но к ним добавляется и нечто новое: определенный травматизм, неравновесность, чувство исторического события как чего-то особого, чего нет в рутине сменяющих друг друга сезонов. В народе центральной фигурой становится герой, который впервые наделяется индивидуальностью, чуждой этническим архаическим обществам. Но эта индивидуальность - исключительная, собирательная и зарезервированная только для великих людей, царей, вождей, богатырей, гениев, философов.
Если для этноса характерны сказки и мифы, то для народа - эпос.
В народе сосуществуют две социальные парадигмы идентификации: коллективистские (все еще этнические) массы и индивидуализированные элиты. Связь возникновения социальной дифференциации и становление классового общества с этническими процессами прекрасно описал в своем монументальном пятитомнике Рихард Турнвальд [3].
Народ, »±їВ, порождает вместе или поочередно следующие типовые формы: государство (чаще всего), религию (как правило, с развитой теологией, классическим примером являются монотеистические религии), цивилизацию (основанную на философии и высоко дифференцированной культуре).
Народу соответствует традиционное общество, отличающееся от чисто этнического (архаического) более высокой степенью дифференциации - в социальном устройстве, политике, экономике, культуре и т. д.
Нация как буржуазный симулякр
В Новое время в Европе на основании традиционных сословных государств (соответствующих фазе Аї»№В) появляется новый социальный тип - государство-нация. Это совершенно особое явление, по своим основным качественным характеристикам отличающееся от этноса и народа. Это прекрасно показал философ и этносоциолог Эрнст Гелльнер. По Гелльнеру, нация - это целиком искусственная идентичность, переносящая механически «естественные связи малых общин» на широкие пласты атомизированных и изолированных индивидуумов. Другой этносоциолог Бенедикт Андерсон называет нацию imagined ommunity, то есть «выдуманной общностью».
Концепт «нации» возникает вместе с буржуазными революциями, является продуктом исторической деятельности третьего сословия и берет в качестве нормативного типа фигуру буржуа. Показательна этимологическая и смысловая связь таких понятий, как Burg (город, нем.) - Burger (горожанин, буржуа, нем.) - bourgeois (представитель третьего сословия, буржуа, фр.) - le cite (город, фр.) - citoyen ( гражданин, фр.) - Аї»№В (город, гр.) - Аї»№Д№є± (политика, гр.).
В нации доминирует городское (политизированное) население, которому точнее всего соответствует греческий термин ґµјїВ, демос. Нация неотделима от государства и всегда имеет политическое выражение в отличие от этноса, который не знает политики (и, соответственно, развитых властных отношений и стихии исторического решения), и от народа, в котором политическое измерение является достоянием дифференцированной (от основной массы) и индивидуализированной элиты. Переход от народа к нации может быть описан как переход от нормативной фигуры «Героя» (Held) к фигуре «Торговца» (Handler), как это показано в социологии Вернера Зомбарта [4]. Нация есть явление буржуазное. И ее появление в Европе практически совпадает с рождением демократии.
Нация предлагает новую форму идентичности - объединение всех граждан в общем национальном правовом и административном пространстве.
Гелльнер показывает, что нация создает симулякр этноса; вместо живого языка - искусственно разработанная и административно закрепленная национальная «идиома»; вместо органических отношений «братьев» и «свояков» - рациональные связи партнерства и взаимовыгоды; вместо искренней веры в миф - прагматическая манипуляция искусственными историческими конструкциями, призванными служить конкретным целям - удобству управления, социальному форматированию масс, униформизации механических деталей.
Государство-нация и гражданское общество
Появление буржуазных наций в Новое время вместе с искусственным «целым» вело к распространению личностной идентификации на широкие слои населения - вначале городского, затем и сельского. При этом гражданские права и, соответственно, статус индивидуума признавались только за взрослыми состоятельными буржуа-горожанами-гражданами мужского пола и лишь постепенно распространялись на всех остальных - на женщин, бедняков и крестьян. В любом случае параллельно национальной искусственной коллективной идентичности развилась индивидуальная идентичность, которая бралась за социальный атом при политическом складывании нации. Буржуазные нации в отличие и от этносов (архаическое общество), и от народов (традиционное общество) состояли из индивидуумов. На основании этой новой (исторически) нормативной фигуры сложилась концепция «гражданского общества».
Гражданское общество - это социологическая абстракция, представляющая собой проект существования буржуазного общества без национального государства, то есть содержания без формы. Это общество мыслится основанным исключительно на индивидуальной идентичности, по ту сторону всех форм идентичности коллективной - этнической, народной, сословной, религиозной и даже национальной.
Гражданское общество и глобальное общество
Теория гражданского общества была создана философом Кантом в духе пацифизма и антропологического оптимизма: Кант считал, что люди сообразят, что воевать между собой, защищая государства-нации, не разумно, и что гораздо выгоднее и прибыльнее сотрудничать. Тогда-то и реализуется гражданское общество, основанное на разуме и морали.
Гражданское общество, таким образом, мыслится изначально выходящим за пределы национальных государств и противопоставляется им как формам организации, подлежащим упразднению. Форма национальной идентичности должна уступить место идентичности исключительно индивидуальной. И только тогда мы получим общество индивидуумов, где никаких форм коллективной идентичности не останется.
Если поместить концепт гражданского общества в конкретный исторический контекст, то мы увидим, что это общество не может не быть глобальным, сверхнациональным, постгосударственным. То есть гражданское общество предполагает то, что в конце концов оно обязательно станет глобальным. Поэтому мы можем рассмотреть глобальное общество как высшую форму общества гражданского, как его оптимальное выражение и конкретное воплощение.
Этапы становления глобального общества
Глобальное общество в своем становлении имеет следующие этапы.
Начинается оно с укрепления индивидуальной идентичности в рамках национальных государств. Это называется демократизацией и социальной модернизацией. Коллективная идентификация с нацией и, соответственно, с государством постепенно уступает место строго индивидуальной идентификации. Гражданское общество набирает силы. Демократические национальные государства становятся все более демократическими и все менее национальными.
Далее, достигшие высокого уровня демократизации и модернизации государства-нации сливаются в одно наднациональное образование, которое превращается в основу постнационального демократического сверх-государства. (Этот этап мы видим реализованным на практике в современном Евросоюзе.)
Пока наконец все общества и государства не достигнут высокого уровня демократизации и не объединятся в единое мировое государство (Global State) с единым мировым правительством (World Gouvernement). Граждане этого планетарного государства - Космополиса - будут только гражданами мира, и сам статус гражданина будет полностью приравнен к статусу человека. Эта идеология получила название права человека. Она подразумевает именно концепт глобального гражданства или глобального общества.
Права человека как идеология
Мы называем права человека именно идеологией не случайно. Сам смысл этого сочетания выражает идеологические и политические позиции либерализма. Либерализм основан на принципе «свободы от» (по словам Джона Стюарта Милля [5]. Свобода понимается как независимость от любой формы коллективной идентичности. При этом вопрос, что должно прийти на смену этой идентичности, остается открытым. По Миллю, либералы не должны отвечать на вопрос «свобода для чего»? Это каждый может решать самостоятельно. Главное - разрушить связи, а что на их месте построить, дело каждого «освобожденного» индивидуума.
Глобальное общество - это предельный горизонт именно либерального подхода, когда субъектом права начинает выступать человек в чистом виде, индивидуум, освобожденный от всех внеиндивидуальных свойств и характеристик.
Три взгляда на Космополис. Глокализация
Можно привести три наиболее последовательные модели становления глобального общества: World culture (мир как культура), World Polity (мир как политика), World System (мир как система). Они по-разному трактуют глобальное общество и его становление.
Теория World culture была разработана Роландом Робертсоном, автором известного термина «глокализация». Робертсон считает, что глобализация протекает одновременного на двух уровнях - на уровне доминирующей идеологии (политических, экономических, медийных, научных и пр. элит) преобладают интеграционные процессы, и мир действительно становится однородным и единым, а на уровне широких масс все наоборот - они, напротив, регионализируются, архаизируются и подчас утрачивают даже ту долю универсализма, которую имели в эпоху расцвета национальных государств. То есть в глобализации идет дифференциация культур на две: одну глобальную и другую, представляющую собой широкий и разнородный, подчас конфликтный веер культур локальных.
По Робертсону, этот процесс открыт и теоретически может привести к настоящей унификации мира и глобальному обществу, а может в любой момент соскользнуть в «новое варварство», «архаизм», «регионализм» и «локальность».
Мировое правительство
Вторая теория - World Polity - принадлежит Джону Майеру и представляет новое глобальное человечество как Мировое государство, объединенное единой политической системой - с мировым парламентом, мировой юридической системой, общим фискальным аппаратом, то есть со всеми атрибутами государства. По Майеру, надо мыслить глобализацию как возникновение новой нации на манер исторических наций, также преодолевавших в своем становлении сословные и этнические противоречия, только в более узком масштабе. Глобальное общество, по Майеру, будет прямым эквивалентом глобальной нации.
Глобалистский коммунизм Валлерстайна
Третья теория - World System - носит марксистский характер и развивается Иммануилом Валлерстайном. С его точки зрения,Маркс был полностью прав в своих предвидениях, и сейчас на планетарном уровне происходит формирование глобального капитализма. Когда этот процесс будет завершен, и капитализм прочно утвердится повсюду, глобальный пролетариат выйдет на арену и осуществит мировую революцию. Но эта смена правящего класса может произойти, по Валлерстайну, только в условиях глобального капиталистического государства, которое создаст условия для «подлинного пролетарского интернационализма» и солидарности всех рабочих земли между собой.
Капиталистическая глобализация войдет в полосу кризисов и рухнет, и тогда человечество построит социализм и коммунизм на останках мировой капиталистической системы. Глобальное общество будет коммунистическим.
Близкую к Валлерстейну позицию занимают и известные авторы нашумевшего бестселлера «Империя» Антонио Негри иМайкл Хардт [6].
Наступил ли «конец истории»?
В 90-е годы ХХ века наметились две тенденции в толковании процесса глобализации, которые нашли свое отражение в работах Фрэнсиса Фукуямы и Самуэля Хантингтона. Они не утратили актуальности и до сего времени.
Позиция Фукуямы того периода состояла в том, что после распада советской системы все предпосылки для возникновения глобального общества налицо, и это можно считать свершившимся фактом. Хантингтон же возражал, что должной гомогенизации, напротив, не произошло, и слом одних - идеологических - парадигм противостояния в скором времени сменится иными парадигмами - цивилизационными. Не имея ничего против глобального общества, Хантингтон тем не менее предупреждал о тех объективных преградах, которые стоят на его пути. В качестве таких преград он видел не национальные государства, но глубинные цивилизационные и культурные противоречия. В конце 90-х и в начале 2000-х Фукуяма пересмотрел свою позицию и признал, что он поспешил с выводами о «конце истории».
Преодоление гендера
С социологической точки зрения следует обратить внимание на следующий момент концепта глобального общества (как общества гражданского). Это общество отрицает любую форму коллективной идентичности - этническую, историческую, цивилизационную, культурную, сословную, национальную и т. д. Но есть еще одна форма коллективной идентичности, которая также рано или поздно должна была попасть в зону повышенного внимания идеологов «прав человека». Это гендерная идентичность.
Освобождаясь от всех связей, либералы рано или поздно должны были поставить вопрос о свободе от пола. Мужчины и женщины не индивидуальное явление. И какое бы равенство полов в обществе ни царило, есть определенные социальные механизмы сегрегации, включая анатомические, которые преодолеть невозможно. Снятие гендерной идентичности, тотальная легализация и легитимация гомосексуальных отношений, а также полноправие транссексуалов и свобода трансгендерных операций (возможно, неоднократных) является не просто курьезной деталью в становлении глобального общества, но его важнейшим программным пунктом. Борьба за права сексуальных меньшинств есть фундаментальный политический тезис строительства глобального общества. В этом обществе должны исчезнуть не только этносы, народы, конфессии и государства, но и мужчины и женщины в привычном для нас понимании.
Новая политическая теория
Здесь можно задаться вопросом: а есть ли у глобального общества альтернативы? Это не пустой вопрос. Дело в том, что если мы проследим (по меньшей мере на Западе) цепочку смены одного типа общества другим на всем протяжении истории, мы увидим, что этот процесс шел поступательно и только в сторону смены менее дифференцированного типа общества более дифференцированным. Конечно, это процесс нелинейный, и были периоды реверсивности и отступления, но в целом история Запада ведет именно к глобальному обществу - и теоретически, и культурно, и технологически, и социально, и логически.
Другое дело, что большинство других, незападных обществ, познакомились с этой тенденцией, с таким ходом истории и таким ее ориентиром принудительно - либо через колонизацию (как страны третьего мира), либо в оборонительной попытке отстоять самобытность и независимость от того же самого Запада (как Россия). Для Запада движение к глобальному обществу, а значит, к мировому правительству и упразднению любых форм коллективной идентичности (включая гендерную) - это судьба. Для всех остальных цивилизаций (и в этом был совершенно прав Хантингтон), это скорее либо свободный выбор, либо уступка внешнему насилию. Но в любом случае, сказать нет глобальному обществу очень нелегко - для этого надо, по сути, отвергнуть всю логику модернизации, всю очевидность прогресса и фатальность технического развития. Глобальное общество не случайно. Простым недовольством его не остановить. Чтобы хоть что-то противопоставить или возразить ему, надо всерьез переосмыслить саму структуру исторического процесса - снова поставить под вопрос, что в нем было универсально, а что локально, что общеобязательно, а что произвольно.
Если мы не хотим жить в Космополисе, населенном людьми неопределенной половой ориентации, без этносов, культур и отечеств, нам надо выдвинуть фундаментальный и в значительной мере революционный проект, заглядывающий в самые глубины человеческого духа и его исторического проявления, новую политическую теорию [7].
Альтернатива глобальному обществу возможна, более того - она необходима. Но она требует очень большого напряжения и не дается сама собой.
* * *
[1] Redfield, Robert The little community. Chicago: University of Chicago Press. 1956.
[2] Элиаде М. Миф о вечном возвращении. М., 2000.
[3] Thurnwald R. Die menschliche Gesellschaft in ihren ethno-soziologischen Grundlagen, 5 B. de Gruyter, Berlin, 1931-1934.
[4] Зомбарт В. Собрание сочинений: В 3 т. СПб.: Владимир Даль, 2005.
[5] Милль Дж. О свободе (1859)/ Наука и жизнь. - 1993. № 11. с. 10-15; № 12. с. 21-26.
[6] Негри A., Хардт М., Империя, М.: Праксис, 2004.
[7] Подробнее об этом см. Дугин А. Четвертая политическая теория, СПб, 2010.
Александр Дугин, «Однако» № 21 (37), 2010источник - http://konservatizm.org/konservatizm/theory/150610203306.xhtml
- 3 комментария
Мифы глубинной России
