Оказавшись за границей, житель Среднерусской возвышенности счастливо вздыхает. Он шумно втягивает носом нью‑йоркскую гарь и мечтательно произносит: «А здесь и воздух другой». Он ощущает себя цветком лотоса, вознесшимся над болотной грязью. А звуки родной речи воспринимает как попытку его обратно в эту грязь затолкать.