Вы - солдат, которому дали приказ разогнать мирную демонстрацию рабочих с применением оружия. Будете ли вы стрелять в людей (потому что приказ есть приказ)? Или не подчинитесь командиру и откажетесь стрелять (со всеми вытекающими для вас тяжелыми последствиями)?
Вот мой опус:
Приказы надо выполнять!
Да, в безоружных стрелять штука неприятная, но жить можно. Все стреляли на авось, я тоже. Может, кто и попал в одну-другую заносчивую гниду — но кто скажет, что сделал это именно он? Да и сами виноваты, что выползли со своей петицией — им что, больше всех надо? А на пуле нет моей фамилии, одни царапины...
Чудик один из наших — он мне сразу не понравился, шибко умный, в очках, после отбоя книжки читал,— стрелять отказался. И где он теперь? Наш старший унтер-офицер не говорит, только ус поглаживает и криво ухмыляется. Но я догадываюсь...
Навещал давеча друга в госпитале, наконец познакомился с одной молоденькой медсестрой. Долго же я ходил, всё к ней присматривался — хороша!...
Эх, беда — влюбился я. Ухаживаю, конфеты приношу. У неё страшное горе — в январе у Троицкого моста убили родного брата, рабочего с Путиловского. Я её легонько глажу, слова ласковые говорю — а у неё слёзы на глазах. Я о женитьбе, о том, как службу закончу, в деревню нашу Ржавец Сычёвского уезда повезу, познакомлю с отцом-матерью, братьями — она как услышит про братьев, и в рыдания. А ещё догадывается, что я служу в том самом лейб-гвардии Павловском полку, но виду не подаёт... Сил моих нет перенести всё это!
Вернулся я в казарму с караула и узнал, что завтра нас снова отряжают на разгон. Снял с портупеи тонкий ремешок, соорудил петлю, конец закинул на крюк в оружейке, перекрестился — и повесился...